Полшага до любви - Страница 28

Ей нужно было обо всем спокойно подумать. Нужно было понять, как она может справиться с новой проблемой.

8

Бенджамин аккуратно повернул ключ в замке и распахнул дверь в собственную квартиру. Он не был здесь четыре года. Целых четыре года! Даже чуть больше. Ведь он улетел из Нью-Йорка в апреле, а сейчас уже середина июня.

Он замер на пороге, боясь сделать шаг вперед. Все здесь выглядело именно так, как когда он уезжал. За исключением пыли — сколько же ее накопилось за несколько лет! Надо будет сказать консьержу, чтобы прислал уборщицу. А лучше сразу двух.

Хм… Консьерж был новым и, естественно, не мог признать в загорелом мужчине жильца. Бенджамину пришлось ждать, пока тот сверится с домовой книгой и убедится, что Бенджамин Дейли действительно живет в этом доме. Немного забавно.

Хотя что в этом забавного? Он четыре года провел в Африке. Многие из его коллег время от времени наведывались в Штаты, но Бен предпочитал не отлучаться из Сьерра-Леоне. Думал, что так будет лучше. Чтобы не бередить старые раны. И что получилось в итоге? Его здесь никто не ждет. Никто даже не знает, что он вернулся.

Бенджамин тряхнул головой. Ну что за сентиментальные мысли? Он заглянул в спальню и в кабинет, потом прошел в кухню. Все на своих местах.

Из прихожей послышались шаги и голоса — таксист и консьерж заносили в квартиру багаж жильца. Бенджамин помог им (боже, сколько же у него сумок и чемоданов!), дал обоим на чай. Потом сел на одну из коробок и задумался. Он не был дома четыре года. Что изменилось за это время? Все и ничего.

Кажется, пришло время подводить итоги, невесело усмехнулся Бенджамин.

Он вернулся в город, откуда сбежал несколько лет назад. Сбежал потому, что не смог справиться с собственными чувствами к Аретте. К прекрасной зеленоглазой женщине с рыжими волосами. К той, которая вышла замуж за другого и родила ему ребенка.

Все эти четыре года он стремился вытравить любовь к ней из своего сердца. Пытался забыть, не вспоминать, стереть из памяти. Он увещевал себя, что она достойна собственного выбора, что пусть живет с Конрадом, раз уж так решила. Но самовнушение не принесло желаемого результата. Бенджамин оказался не властен над своими чувствами.

Он продолжал думать об Аретте. Страдал, что она не пишет ему писем. Мечтал о ней. Произносил ее имя. Молился за нее. Рисовал по памяти ее лицо в блокноте. Представлял, что когда-нибудь случится чудо и они пойдут куда-то в даль, держась за руки, и закатное солнце будет играть в ее чудесных рыжих волосах…

Бенджамин покачал головой. Ну и что же дальше? Он несколько лет провел в Африке, где получил подтверждение, что однолюб. Или просто дурак — как уверяет Николь, к примеру. Не определения важны. Что ему делать дальше?

Он вздохнул. У него не было ответа на этот вопрос. Но, может быть, для начала следует просто прогуляться по городу? Почему нет… Он посмотрит, что изменилось в Нью-Йорке, а что осталось, как и раньше.

Да, он устал с дороги, хотелось бы отдохнуть, поесть… Но какая-то неведомая сила гнала его прочь из квартиры.

Действительно, пусть пока здесь наведут порядок, подумал Бенджамин. А уже потом, когда я вечером вернусь, то сделаю все, что полагается, — распакую вещи, приму душ, закажу пиццу, посмотрю новости по телевизору и так далее. Пока — гулять.

Бенджамин вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь и сбежал вниз по лестнице. Пару минут поговорил с консьержем — выяснил насчет уборщиц. И шагнул из дома на улицу, залитую летним солнцем.

Он снова в городе, где живет та, которая снится ему почти каждую ночь. Та, при мыслях о которой перехватывает дыхание и учащенно бьется сердце. Та, которая, сама того не желая, сделала его несчастным.

Он снова в Нью-Йорке. Там, где живет его мечта, имя которой — Аретта.

— Мама, смотри, еще самолет! — Джонатан задрал голову к небу, высматривая между деревьев белую полосу, оставленную авиалайнером.

— Да, самолет, — эхом отозвалась Аретта.

Они с сыном сидели в тенистом уголке городского парка, на скамейке. Это место находилось довольно далеко от главных аллей, и здесь было малолюдно. Впрочем, Аретта как раз стремилась к уединению.

Джонатан обнял мать и попытался заглянуть ей в глаза, но очки с темными стеклами скрывали их.

— Иди поиграй на травке, — легонько оттолкнула она малыша.

Он повиновался. Слез со скамейки, взял игрушечный грузовичок и принялся возить его туда-сюда.

Аретта расправила подол зеленого сарафана, достала маленькое зеркальце и сняла очки. Да, все еще заметно, что она проплакала не один час. Аретта разочарованно взирала на свое отражение пару минут, потом бросила зеркало обратно в сумку.

Печально. Все так печально, что словами не передать. Вот чем закончился разговор с Итоном — скандалом и ее горькими слезами. Да, можно было предугадать, что муж не станет ее слушать. Он же лучше знает, что должен делать. Он считает, что поступает правильно.

Аретта провела тыльной стороной ладони по лбу, убирая волосы. Конечно, можно было предположить такой финал. Но она должна была попытаться. Попытаться объяснить Итону, что азартные игры и наркотики — плохой выбор.

Она говорила мужу, что надо обратиться к врачу, что специалисты ему помогут. Нужно просто признать, что проблема существует. Она твердила, что не бросит его, что они вместе будут искать выход из сложившейся ситуации. Ведь у них растет сын, и ради него стоит постараться.

Итон сначала слушал молча, и, к сожалению, Аретта не сразу поняла, что в нем закипает злость. А потом было поздно.